Неточные совпадения
Эту глупую улыбку он не мог простить себе. Увидав эту улыбку, Долли вздрогнула, как от физической боли, разразилась, со свойственною ей горячностью,
потоком жестоких
слов и выбежала из комнаты. С тех пор она не хотела видеть мужа.
Полились целые
потоки расспросов, допросов, выговоров, угроз, упреков, увещаний, так что девушка бросилась в слезы, рыдала и не могла понять ни одного
слова; швейцару дан был строжайший приказ не принимать ни в какое время и ни под каким видом Чичикова.
Насвистывая тихонько арию жреца из «Лакмэ», он сел к столу, развернул очередное «дело о взыскании», но, прикрыв глаза, погрузился в
поток воспоминаний о своем пестром прошлом. Воспоминания развивались, как бы истекая из
слов: «Чем я провинился пред собою, за что наказываю себя»?
Клим Иванович Самгин поставил себя в непрерывный
поток людей, втекавший в двери, и быстро поплыл вместе с ним внутрь дворца, в гулкий шум сотен голосов, двигался и ловил глазами наиболее приметные фигуры, лица, наиболее интересные
слова.
Клим вдруг испугался ее гнева, он плохо понимал, что она говорит, и хотел только одного: остановить
поток ее
слов, все более резких и бессвязных. Она уперлась пальцем в лоб его, заставила поднять голову и, глядя в глаза, спросила...
Клим был уверен, что он не один раз убеждался: «не было мальчика», и это внушало ему надежду, что все, враждебное ему, захлебнется
словами, утонет в них, как Борис Варавка в реке, а
поток жизни неуклонно потечет в старом, глубоко прорытом русле.
Обнаруживая свою невещественность, оно бесследно исчезало в
потоках горячих речей, в дыме
слов, не оставляя по себе ни пепла, ни золы.
Самгин утвердительно кивнул головой, ожидая, скоро ли иссякнет
поток ее
слов.
Выкуривая папиросу за папиросой, он лежал долго, мысленно плутая в пестроте пережитого, и уже вспыхнули вечерние огни, когда пред ним с небывалой остротою встал вопрос: как вырваться из непрерывного
потока пошлости, цинизма и из непрерывно кипящей хитрой болтовни, которая не щадит никаких идей и «высоких
слов», превращая все их в едкую пыль, отравляющую мозг?
Так она говорила минуты две, три. Самгин слушал терпеливо, почти все мысли ее были уже знакомы ему, но на этот раз они звучали более густо и мягко, чем раньше, более дружески. В медленном
потоке ее речи он искал каких-нибудь лишних
слов, очень хотел найти их, не находил и видел, что она своими
словами формирует некоторые его мысли. Он подумал, что сам не мог бы выразить их так просто и веско.
Он никогда не вникал ясно в то, как много весит
слово добра, правды, чистоты, брошенное в
поток людских речей, какой глубокий извив прорывает оно; не думал, что сказанное бодро и громко, без краски ложного стыда, а с мужеством, оно не потонет в безобразных криках светских сатиров, а погрузится, как перл, в пучину общественной жизни, и всегда найдется для него раковина.
Вера, очнувшись на груди этой своей матери, в
потоках слез, без
слов, в судорогах рыданий, изливала свою исповедь, раскаяние, горе, всю вдруг прорвавшуюся силу страданий.
Надежда Васильевна очень горячо развила свою основную мысль о диссонансах, и Привалов с удивлением смотрел на нее все время: лицо ее было залито румянцем, глаза блестели,
слова вырывались неудержимым
потоком.
В заключение прибавлю несколько
слов об элементах, из которых составился круг Станкевича; это бросает своего рода луч на странные подземные
потоки, в тиши подмывающие плотную кору русско-немецкого устройства.
За несколько дней до праздника весь малиновецкий дом приходил в волнение. Мыли полы, обметали стены, чистили медные приборы на дверях и окнах, переменяли шторы и проч.
Потоки грязи лились по комнатам и коридорам; целые вороха паутины и жирных оскребков выносились на девичье крыльцо. В воздухе носился запах прокислых помоев.
Словом сказать, вся нечистота, какая таилась под спудом в течение девяти месяцев (с последнего Светлого праздника, когда происходила такая же чистка), выступала наружу.
— Ты опять, балбес бесчувственный, над матерью надругаешься! — кричала она на него, — мало тебе, постылому сыну, намеднишней потасовки! — И вслед за этими
словами происходила новая жестокая потасовка, которая даже у малочувствительного «балбеса» извлекала из глаз
потоки слез.
Матушка широко раскрыла глаза от удивления. В этом нескладном
потоке шутовских
слов она поняла только одно: что перед нею стоит человек, которого при первом же случае надлежит под красную шапку упечь и дальнейшие объяснения с которым могут повлечь лишь к еще более неожиданным репримандам.
Бродяга скорчил такую рожу, что Ермилыч невольно фыркнул и сейчас же испугался, закрыв пасть ладонью. Писарь сурово скосил на него глаза и как-то вдруг зарычал, так что отдельных
слов нельзя было разобрать. Это был настоящий
поток привычной стереотипной ругани.
Потоком сердечных, восторженных
слов,
Похвал моей дерзости женской
Была я осыпана; слезы текли
По лицам их, полным участья…
Бойтесь сказать мимоходом
слово вопреки сердитому и бестолковому начальнику: вас ждет
поток бранных
слов и угрожающих жестов, крайне оскорбительных.
Люди всходят на трибуну и говорят Но не потому говорят, что
слово, как долго сдержанный
поток, само собой рвется наружу, а потому что, принадлежа к известной политической партии, невозможно, хоть от времени до времени, не делать чести знамени.
Смолчи на этот раз Евпраксеюшка, Порфирий Владимирыч, конечно, разразился бы целым
потоком бездельных
слов, в котором бесследно потонули бы все дурацкие намеки, возмутившие правильное течение его празднословия. Но Евпраксеюшка, по-видимому, и намерения не имела молчать.
После обеда, когда Порфирий Владимирыч отправился спать, Аннинька осталась один на один с Евпраксеюшкой, и ей вдруг припала охота вступить в разговор с дяденькиной экономкой. Ей захотелось узнать, почему Евпраксеюшке не страшно в Головлеве и что дает ей силу выдерживать
потоки пустопорожних
слов, которые с утра до вечера извергали дяденькины уста.
С братьями он расстался мирно и был в восторге, что теперь у него целый запас табаку. Конечно, он не мог воздержаться, чтоб не обозвать Порфишу кровопивушкой и Иудушкой, но выражения эти совершенно незаметно утонули в целом
потоке болтовни, в которой нельзя было уловить ни одной связной мысли. На прощанье братцы расщедрились и даже дали денег, причем Порфирий Владимирыч сопровождал свой дар следующими
словами...
Он употреблял всевозможные усилия, чтоб смять представление об ней, утопить его в
потоке праздных
слов, но это удавалось ему только отчасти.
Насмешки нимало не задевали кровельщика, его скуластое лицо становилось сонным, он говорил, точно в бреду, сладкие
слова текли пьяным
потоком и заметно опьяняли женщин. Наконец какая-нибудь постарше говорила удивленно подругам...
Но на этих
словах поток красноречия Ахиллы оборвался, потому что в это время как будто послышался издалека с горы кашель отца протопопа.
Он долго думал об этом, а потом вытер кулаком мокрые глаза и сердито остановил
поток жалобных
слов...
Резкости перестали пугать, и только когда Галатская открывала свой большой рот, он опасливо наклонял голову и старался не смотреть на девицу, всегда тайно желая, чтобы кто-нибудь скорее остановил бурный
поток её
слов.
Клянусь, никогда королева Помаре (а кто же не знает, до какой степени она неизящна в своих выражениях?) не обращалась к своему кучеру с подобным
потоком высокоукоризненных
слов!
Так ей хотелось броситься к нему на шею, заплакать, сказать «прости меня» и
потоком горячих ласк и
слов уничтожить в душе его последнюю тень неудовольствия…
При этих
словах молодая женщина проливает
потоки слез, снова обнимает ноги Пугачева и умоляет о милосердии; все было напрасно, и Харлов был в ту же минуту повешен в присутствии своей супруги.
Поток этих
слов был сплошной и неудержимый и даже увлекательный, потому что голос у Леонида Григорьевича был необыкновенно мягкий, тихо вкрадчивый,
слова, произносимые им, выходили какие-то кругленькие и катились, словно орешки по лубочному желобку.
Голос старушки, выражение всей фигуры изменялись с непостижимою быстротою; все существо ее мгновенно отдавалось под влияние
слов и воспоминаний, которые возникали вереницами в слабой голове ее: они переходили от украденных полушубков к Дуне, от Дуни к замку у двери каморы, от замка к покойному мужу, от мужа к внучке, от внучки к Захару, от Захара к дедушке Кондратию, которого всеслезно просила она вступиться за сирот и сократить
словами беспутного, потерянного парня, — от Кондратия переходили они к Ване и только что полученному письму, и вместе с этими скачками голос ее слабел или повышался, слезы лились обильными
потоками или вдруг пересыхали, лицо изображало отчаяние или уныние, руки бессильно опускались или делали угрожающие жесты.
Подобно ручью, который в продолжение многих верст лениво, едва заметно пресмыкался в густой и болотистой траве и который, выбежав на крутизну, делится вдруг на бесчисленное множество быстрых, журчащих
потоков, дядя Аким заходил во все стороны и сделался необыкновенно деятелен: он таскал верши, собирал камыш для топлива, тесал колья, расчищал снег вокруг лодок —
словом, поспевал всюду и ни на минуту не оставался без дела.
Ага?! — вдруг выделялось из
потока произносимых им
слов торжествующее восклицание.
Евсей верил
словам, но не верил людям. Пугливый зритель, он ходил по берегу
потока, не имея желания броситься в его освежающие волны.
Слезы, плывшие в голосе Жервезы и затруднявшие ее пение, разом хлынули целым
потоком, со стонами и рыданиями тоски и боязни за свою любовь и счастье. И чего только, каких только
слов могучих, каких душевных движений не было в этих разрывающих грудь звуках!
От
слова до
слова я помнил всегда оригинальные, полные самого горячего поэтического вдохновения речи этого человека, хлеставшие бурными
потоками в споре о всем известной старенькой книжке Saint-Pierre „Paul et Virginie“, [Сен-Пьера «Поль и Виргиния» (франц.).] и теперь, когда история событий доводит меня до этой главы романа, в ушах моих снова звучат эти пылкие речи смелого адвоката за право духа, и человек снова начинает мне представляться недочитанною книгою.
С ясного голубого неба льются
потоки животворящего света, земля торопливо выгоняет первую зелень, бледные северные цветочки смело пробиваются через тонкий слой тающего снега, — одним
словом, в природе творится великая тайна обновления, и, кажется, самый воздух цветет и любовно дышит преисполняющими его силами.
Голос у него был густой, трубный, но мягкий, он обливал всех людей тёмным
потоком неслыханных
слов, и
слова эти неотразимо волновали.
Артамонов старший тряхнул головою,
слова, как мухи, мешали ему думать о чём-то важном; он отошёл в сторону, стал шагать по тротуару медленнее, пропуская мимо себя
поток людей, необыкновенно чёрный в этот день, на пышном, чистом снегу. Люди шли, шли и дышали паром, точно кипящие самовары.
Я попыталась подняться, но он с такою силой встряхнул меня, что я чуть не вскрикнула от боли, и бранные
слова, оскорбления, угрозы полились
потоком…
И всякий думал, что тот, перед которым проносился этот
поток, может одним
словом, одним движением руки изменить его направление, вернуть назад или снова бросить на страшные преграды, и всякий хотел найти в
слове этого одного и в движении его руки неведомое, что вело нас на смерть.
Нет у меня
слов, чтобы передать восторг этой ночи, когда один во тьме я обнял всю землю любовью моею, встал на вершину пережитого мной и увидел мир подобным огненному
потоку живых сил, бурно текущих к слиянию во единую силу, — цель её — недоступна мне.
Но, странно, не узнал меня,
И будто по природному влеченью
Встал… я понес его… он всё шептал,
Но я не понял
слов…
потоки крови
Бежали на меня… так я принес
Несчастного сюда!..
Тот говорил очень громко, но слишком быстро:
слова летели, точно
поток, нагоняя друг друга и по временам подымаясь на высочайшие ноты.
Но ангелов я — любила: одного, голубого, на жарко-золотой, прямо — горящей бумаге, прямо — трещавшей от сдерживаемого огня. Жаркой еще и от моих постоянных, всегда вскипавших и так редко перекипавших, обратно — вкипавших, одиноко выкипавших слез на печном румянце щек. И еще одного, земляничного, тоже немецкого, с раскрашенной картинки к немецкому стихотворению «Der Engel und der Grobian» [«Ангел и грубиян» (нем.).]. (Помню
слово: «im rothen Erdbeerguss» — в красном земляничном
потоке…)
Тихой радостью вспыхнула Дуня, нежный румянец по снежным ланитам
потоком разлился. Дóроги были ей похвалы Аграфены Петровны. С детства любила ее, как родную сестру, в возраст придя, стала ее всей душой уважать и каждое
слово ее высоко ценила. Не сказала ни
слова в ответ, но, быстро с места поднявшись, живо, стремительно бросилась к Груне и, крепко руками обвив ее шею, молча прильнула к устам ее маленьким аленьким ротиком.
Оно как наказание действует сильнее, чем подзатыльник или
поток ругательных
слов…